Дедовщина в Голани
11:07 18 Августа 2003
Полтора года тому назад солдат А. стал жертвой издевательств и побоев со стороны своих же товарищей в бригаде Голани, сообщает газета «Маарив». Его свидетельские показания дали возможность предъявить обвинительные заключения двум офицерам и десяти солдатам бригады Голани, которые подвергали физическим, сексуальным и психологическим унижениям солдат-новобранцев на северной границе. Один из офицеров, который знал, что происходит в подразделении, а в некоторых случаях руководил издевательствами, является командиром взвода в чине лейтенанта. Он обвиняется в избиениях и издевательствах и в поведении, несовместимом с занимаемой должностью. Второй офицер, в чине капитана, командир «Вспомогательной роты 12», обвиняется в «непредотвращении дедовщины в роте, когда старослужащие солдаты издевались над новобранцами, а во многих случаях он и сам принимал участи в этих издевательствах».
Обвинительные заключения предъявлены; дата судебного заседания еще не назначена, но суд должен состояться в ближайшие месяцы. А., демобилизовавшийся из армии несколько недель тому назад, решил, что настало время рассказать все. Помимо свидетельства А. военная прокуратура располагает показаниями других солдат, которые тоже пострадали от дедовщины. В Голани это называли «привести в порядок».
Один из солдат, который в прошлом подвергался таким издевательствам, умолял «товарищей» оставить его, но они продолжали. Ночью он сбежал с поста и шел целый час до кибуца Манара, поймал попутку до Кирьят-Шмона, провел ночь в гостинице на севере и был возвращен в роту командирами. Когда он вернулся на базу, его ожидал неприятный сюрприз: его обвинили в дезертирстве.
Когда А. пришел на базу Цифрон в 2001 году, его медицинский профиль был 97 баллов. Тогда он болел армией. Он мечтал служить в разведке. В таком же положении находились и другие солдаты 12-й роты бригады Голани. Со временем А. начал обращать внимание, что командир взвода и другие офицеры Голани постоянно издеваются над солдатами. «В середине ночи офицер поднял всех и сказал, что из-за того, что один солдат сделал что-то не так, все получают коллективное наказание». Наказания, по словам А., не соответствовали тяжести проступка. «Он заставлял нас надевать теплую, прорезиненную одежду, поверх нее меховой комбинезон, а затем заставлял нас бегать с полной выкладкой по этажам. Многие солдаты теряли сознание от перегрева».
«Однажды ночью я проснулся, потому что солдатам приказали выйти в полном вооружении. Хотя это было не мое дежурство, я выскочил на улицу и увидел, что люди толпились вокруг солдата, потерявшего сознание. Я оказал ему помощь, и тут же увидел взводного со стеклянными глазами. Я понял, что это произошло из-за его «террора». Солдату была оказана помощь, и он пришел в сознание. Я понял, что не могу смириться с этим случаем. Я сказал офицеру, что это просто невероятно, что он убивает солдат. Он закричал на меня, запретил мне подходить к солдатам и приказал мне вернуться на свое место».
В ту же ночь жизнь А. и его взвода круто изменилась. Взводный решил применить к ним наказание, которое в Голани применяется по отношению к тем, кто не может держать язык за зубами. Такие солдаты немедленно становятся объектом издевательств и побоев. «У меня практически не осталось товарищей. Мне не давали еду. Относились к нам, как к рабам, заставляли нас мыть их туалеты. На нас кричали и придирались к нам по любому поводу, нам запрещали говорить по телефону, а другие солдаты говорили, что им запрещено разговаривать с нами. Если кто-то допускал небольшое нарушение, на всю группу накладывалось коллективное наказание. Часы сна у нас сократились, иногда мы могли поспать только несколько часов. И все это только потому, что я сказал то, что не следовало говорить».
Но командиру этого показалось мало. Он решил с группой содат подвергуть А. другому испытанию. А. большую часть дня был занят оперативной работой, а ночью он уснул. Внезапно его взвод был поднят по тревоге. «Пока я спал, командир успел связать мне ноги, а другой солдат заломил мне руки за спину. Еще шесть солдат начали избивать меня прикладами, разрисовали меня защитной краской и били меня по причинным местам. Они пытались вставить мне дуло винтовки в задний проход, но им это не удалось, так как я отчаянно сопротивлялся. Я еще не понял, что в точности произошло, я еще не отошел от сна. В считанные мгновения я буквально превратился в «бревно». Я был уверен, что на заставу напали террористы, и сейчас нас всех перережут. Я начал сопротивляться, и мне удалось высвободить руки. Я развернулся и только тогда увидел, что это вовсе не террористы, а взводный вместе с солдатами. Я приподнялся на кровати и попытался сбросить с себя всю команду. Да, я был один против нескольких, но у меня взыграл адреналин, и я почувствовал себя, как на войне, и мне удалось выгнать их из комнаты. Я надел ботинки, выпил стакан воды и попытался успокоиться. Молодой солдат, который был на посту, вышел, и я попытался осмыслить происшедшее».
«Вначале я пошел в туалет, чтобы смыть с себя всю краску, которой они меня измазали. У туалета я встретил молодого солдата, который только что вышел из кабинки. К его несчастью, его увидел старшина, который сказал своей команде; «Давайте проучим и этого малыша». Они начали избивать его, а я пытался помочь ему. Так между нами снова вспыхнула вражда».
После этого А. не мог уснуть. Он ужасно страдал, но пытался служить так, словно ничего не произошло. На следующий день он понял, что это свыше его возможностей. Он сказал командиру, что плохо чувствует себя, и отпросился домой, но решил ничего не рассказывать о том, что он пережил той ночью. Он надеялся, что время все залечит, через несколько дней вернется на базу, и все будет в порядке. Но когда он вернулся назад, он весь сжался от одного вида базы. Он пытался убедить себя, что нужно войти и продолжать службу. «Я прошел по базе, и сразу у входа столкнулся лицом к лицу с тем самым командиром. Моей первой реакцией было желание убить его».
А. страдал от рвоты, головокружения и головных болей из-за травмы, но молчал. Командир не понял, что с ним произошло, и решил, что он просто болен. Его отпустили домой, чтобы он подлечился и вернулся на базу с новыми силами. И только когда он приехал домой, он понял, что назад на базу он не вернется. Он рассказал о случившемся родителям и друзьям. Они немедленно отвели его на проверку к военкому города, а затем в больницу. Психиатр установил, что он страдает от срыва нервной системы, и ему предложили лечь в больницу. А. категорически отказался. Его военный профиль снизился до 45 единиц, и он начал принимать медикаментозное лечение в течение полугода. На базу Цифрон он не вернулся. Его перевели на базу Вингейт, чтобы он мог спать дома.
«Лучше бы на меня на самом деле напали террористы, а не сослуживцы, это было бы хоть понятно. Я готов был потерять в бою руку или ногу, но не пережить то, что я пережил. Быть психиатрическим инвалидом гораздо тяжелее».
А. рассказывает, что он даже не мог войти в магазин военных принадлежностей. Один вид пояса напомнил А. лица солдат, которые избивали его. У него полностью пропал интерес к жизни, почти не выходил из дома, разве что выгуливал собаку. Однажды его пригласили на субботнюю программу, и на входе он увидел группу солдат Голани. Он немедленно сбежал домой. За одно он благодарил своих мучителей – перед нападением они спрятали его оружие. Иначе он мог бы совершить убийство. Убивает его и другая мысль: ведь он запросто мог мы оказаться в этой же инквизиторской команде и вести себя так же, как и они.
А. считает, что происшедшее с ним не является исключением. В его роте такое воспитание новобранцев стало нормой. Все новобранцы проходят через унижения и издевательства.
А. планирует присутствовать на всех заседаниях суда, чтобы посмотреть в глаза своим мучителям. По его мнению, бояться должен не он, а они. Он не собирается отступать, пока они не понесут заслуженное наказание. Кроме того, он планирует подать гражданский иск и потребовать компенсацию за нанесенную ему психическую травму.
Родители говорят, что отправили в армию здорового молодого человека и получили назад инвалида. Он не может спокойно просыпаться. Ему кажется, что на него напали. Он не может слышать ничего, что связано с армией. Когда вся страна говорила о поисках пропавшего солдата Олега Шойхета, он просил, чтобы дома об этом ничего не говорили, потому что это его ужасно травмирует.
Пресс-служба ЦАХАЛа отвечает: «Бригада Голани со всей серьезность относится к любым нарушениям устава и тогда, когда бригада постоянно проводит военные операции. ЦАХАЛ будет искоренять в своих рядах любые нарушения уставных отношений, и охранять честь и достоинство солдат. Виновные предстанут перед трибуналом».