• Zero tolerance mode in effect!

Ливан-2006: Разбор полетов Разборки

Комиссия Винограда опровергает информацию о "строгих предупреждениях" в адрес Ольмерта и министров
последнее обновление: 21:36

Второй телеканал израильского телевидения сообщил, что в комиссии Винограда, занимающейся расследованием деятельности армейского и политического руководства страны во время Второй ливанской войны, взвешивают возможность отправить письма с предупреждением главе правительства Эхуду Ольмерту, министру обороны Амиру Перецу, начальнику генштаба Дану Халуцу и бывшему заместителю главы штаба Северного округа Уди Адаму.

Источник в комиссии Винограда поспешил заявить, что сообщение Второго канала "похожи на газетную утку". "Неясно, на что именно опирается в своих заявлениях Амнон Абрамович, – заявил указанный источник. – Это похоже на утку". Он также сообщил, что намерение членов комиссии послать письма с предупреждениями людям, которые еще не сообщили свою позицию на заседании "выглядит несколько странным".

"Не нужно волноваться по поводу каждой публикации, – заявил другой источник в комиссии. – До сих пор комиссия соблюдала неразглашение информации, и если бы ей понадобилось сообщить ту или иную деталь, она бы сделала это при помощи достоверных публикаций в СМИ".

Официальный представитель комиссии заявил, что комиссия не дает комментариев по поводу неофициальных и некомпетентных публикаций в средствах массовой информации. "Ответственность за любую информацию по этому поводу лежит на том, кто ее публикует. Комиссия Винограда просит общественность полагаться исключительно на ее официальные релизы", – подчеркнул он.
 
Полковник Иегуда Вегман: "Наша оборонная концепция - мутант"
Евгения Кравчик, Новости недели

В течение двух дней 600 офицеров, представителей высшего армейского командования, анализировали результаты 50 (!) ведомственных проверок, проведенных по итогам второй ливанской войны.

Несмотря на то, что в каждом из итоговых документов приведены чудовищные факты, ни начальник генштаба Дан Халуц, ни другие генералы в отставку не подали и ответственность за провальные результаты войны на себя не взяли.

Неужели высшее командование чисто, как стеклышко, а в поражении повинны исключительно исполнители – командиры дивизий и подразделений, солдаты срочной службы и резервисты? А может, политическое руководство страны связало армию по рукам и ногам, не позволив ей выполнить прямое свое предназначение – обеспечить безопасность граждан страны?

Чтобы получить хотя бы частичный ответ на эти вопросы, я обратилась к полковнику Иегуде Вегману, бывшему командиру танковой дивизии, военному историку, автору сотен статей, посвященных ЦАХАЛу.

Причины и следствие

Первопричиной поражения во второй ливанской войне полковник Вегман считает воцарившийся в ЦАХАЛе "постмодернистский идейно-концептуальный хаос".

- Для того чтобы армия одержала победу, она прежде всего должна четко видеть поставленную перед ней конечную цель и действовать решительно, - объясняет он. – Постмодернизм, однако, отвергает способность принимать однозначные решения. Его стихия - копание в себе, усиленное чувством вины.

- Какие ощущения вы испытывали, наблюдая за тем, как ЦАХАЛ вел боевые действия в период недавней ливанской войны?

- При чем тут ощущения?! – нервничает Вегман. – Я писал и публиковал все то, что считал нужным. На протяжении всей своей офицерской службы я предостерегал: концепция ведения боя, исповедуемая высшим армейским командованием, не соответствует насущным нуждам страны. Происходящие в стратегическом мышлении мутации рано или поздно приведут ЦАХАЛ к катастрофе.

- Процесс этот начался с подписания соглашений Осло?

- Подписанный в 1993 году договор лишь подстегнул его, - говорит полковник. – В мои задачи не входит анализ этих соглашений, высшее армейское командование при любых обстоятельствах обязано быть высокопрофессиональным, во-первых, и бескомпромиссным в своем профессионализме, во-вторых. И, конечно, сильным, не подверженным сиюминутным веяниям изменчивой политической моды. Если же армейское командование бесхребетно, оно старается подыгрывать политикам.

- Чуть ли не каждый начальник или замначальника генштаба, не успев выйти в отставку, тут же подыскивает себе место в списке все-равно-какой партии, лишь бы занять кресло министра обороны...

- Вы правы, но я о другом. С моей точки зрения, проблема гораздо глубже. Те, кто сегодня командует ЦАХАЛом, не обладают нужными для этого профессиональными знаниями. Чтобы удержаться на своих постах, им приходится чутко улавливать новые веяния и сразу подстраиваться под них. Если бы нынешнему командованию хватало знаний и опыта, оно сходу отвергло бы безумную идею разгромить "Хизбаллу" только с помощью авиации. Во-первых, такая концепция ведения боя противоречит основополагающим принципам любой цивилизованной армии. Во-вторых, она противоречит оборонительной концепции Израиля, которая с первых дней существования государства строилась на двух принципах: молниеносность и ведение боя на территории противника. Это огромный Советский Союз с его тоталитарным режимом мог во время Второй мировой войны позволить себе такую "роскошь" как оборонительные бои на собственной территории и невероятные, более 20 миллионов, людские потери. И, несмотря на это, СССР сумел повергнуть нацистскую Германию. Но территория Израиля – точка на карте мира, еврейское население – капля в море. Именно в связи с этим с первых дней существования государства Бен-Гурион нацелил армию на неукоснительное достижение двух основополагающих для выживания страны целей: ведение боев на территории противника и быстрота.

Можно было в начале второй ливанской войны обратиться к населению севера: помучайтесь в убежищах два-три дня, пока мы введем в Ливан наземные войска и мощным ударом покончим с боевиками "Хизбаллы", - продолжает полковник. – Но заточить почти миллион человек в подвалах на 34 дня?! Такое недопустимо. Высшее армейское командование обязано было донести эту простейшую мысль до политического руководства, однако оно этого не сделало.

Вегман убежден: бессмысленно ожидать военного профессионализма от Переца или Ольмерта - они гражданские люди. Но начальник генштаба должен был доходчиво разъяснить политическому руководству: "Извините, вы встали на ошибочный путь, который противоречит элементарной тактике грамотной обороны". Однако высшему армейскому командованию, видимо, не хватило либо знаний, либо гражданского мужества на такой поступок.

- Из генштаба поступают утечки информации, из которых явствует, что политическое руководство оказывало на армию чудовищное давление. Вы согласны с этим?

- А даже если и оказывало, так что?! Где в таком случае веское слово военных? Почему оно не прозвучало? В преддверии Шестидневной войны политическое руководство страны тоже медлило и колебалось, но армейское командование твердо стояло на своем, оказало на правительство давление и достигло поставленной цели.

Терроризм - не война?

- Сдерот вот уже шесть лет находится на осадном положении, однако решительных мер по обузданию боевиков правительство не принимает, - замечаю я.

- Концептуальная мутация заключается, среди прочего, и в том, что в начале второй интифады терроризм не был признан военными действиями, - объясняет полковник Вегман. - Предыдущие начальники генштаба даже термин новый изобрели: ограниченные вооруженные столкновения. Лично я приравниваю эту концепцию к пособничеству врагу. Активнее всех внедрял в сознание командиров идею "ограниченного вооруженного столкновения" предыдущий начальник генштаба Моше (Буги) Яалон. Он считал, что с палестинцами надо вести войну на истощение. Кто первый сломается, тот и будет побежден.

- Не кажется ли вам, что в войне на истощение Израиль сломался первым?

- Начнем с другого: изобретатели этой концепции уклонились от выполнения единственной и главной задачи ЦАХАЛа – обеспечения безопасности мирного населения, - говорит Вегман и приводит такой факт: - С сентября 2000 года, с начала интифады, до апреля 2002 года, то есть более полутора лет, армия бездействовала и с терроризмом не боролась. За этот период мы понесли немалые потери – порядка 800 убитых, в основном мирные граждане. Лишь после того как в марте 2002 года в отеле "Парк" в Нетании был совершен кровавый теракт, до командования дошло, что так дальше продолжаться не может, и тогда была проведена операция "Защитная стена". А осуществить ее следовало в первый же день интифады.

Слабость стимулирует боевиков

- Как вы считаете, правильно ли поступил Израиль, выведя в одностороннем порядке войска из сектора Газа?

- Я считаю, нельзя было этого делать, - говорит Иегуда Вегман. – Точно так же недопустимо было в одностороннем порядке, без подписания договора, выводить наши войска из Ливана. Стыд и позор, как это было сделано! Если уж было принято решение вывести из Ливана подразделения ЦАХАЛа, следовало тут же четко обозначить ту красную черту, переступив которую, "Хизбалла" будет бита. Надо было заявить однозначно: при появлении первого же укрепленного пункта "Хизбаллы" по другую сторону разделительного забора по нему будет открыт огонь на поражение.

- А ведь сразу после ухода Израиля из Ливана вдоль всей границы были сооружены капитальные укрепленные пункты, – напоминаю я.

- Увы, - соглашается Вегман. – Что же касается сектора Газы, то, с моей точки зрения, на каком-то этапе нам все равно пришлось бы аннулировать еврейские поселения, расположенные в населенной арабами местности. Прежде, на ранних стадиях сионизма, требовалось ставить арабов перед фактом создания все новых и новых еврейских поселений. Сейчас, когда от сионизма, скажем правду, не осталось уже и следа, мы должны смотреть на вещи реально. Однако недопустимо было отступать из сектора Газы так, как отступили мы. Даже если Израиль решил вывести свои войска оттуда в одностороннем порядке, без договора, это отнюдь не означает, что мы не должны были предупредить врага: одно-единственное покушение на нас – и мы открываем по сектору Газы ураганный огонь! В тот период, кстати, международное сообщество наверняка поддержало бы Израиль в этих требованиях, потому что нас уже невозможно было обвинить в том, что сектор Газы – "оккупированная" территория. Однако это сделано не было.

- В результате Израиль оказался в западне…

- Безвыходных ситуаций не бывает, - возражает полковник Вегман. – Я считаю, Израиль должен завершить размежевание.

- Что вы имеете в виду?

- Мы вывели из сектора Газы свои воинские подразделения и ликвидировали поселения, но никоим образом от Газы не отделились. Израиль продолжает снабжать палестинцев питьевой водой, электричеством и всевозможными товарами, позволяет арабам работать на нашей суверенной территории, то есть обеспечивает их источником заработка... Абсурд! Не снабжаем ведь мы электричеством, водой и рабочими местами Сирию, с которой не связаны договором о мире. Хватит нам тянуть на своем горбу сектор Газы! Будь я главой правительства, предупредил бы палестинцев, что в течение трех месяцев Израиль прекратит снабжать ПА электроэнергией, горючим, стройматериалами и работой. У власти там правительство ХАМАСа, которое не признает за Израилем право на существование. Никакое другое государство во всем мире не содержит тех, кто добивается его уничтожения! 60 процентов жителей ПА проголосовали на выборах за ХАМАС. Вот пускай правительство ХАМАСа кормит и снабжает своих избирателей самостоятельно. Чтобы население ПА не померло с голоду, отключить электроэнергию и прекратить снабжение водой нужно не резко, а в течение трех месяцев, чтобы дать Исмаилу Хании время договориться о поставках с Египтом или с Европейским сообществом.

Мой собеседник приводит такой факт:

- Ежегодно Израиль поставляет Иордании 50 миллионов кубометров пресной воды из Кинерета, но с этой страной у нас имеется договор о мире. К тому же в обмен на эту воду Иордания дала нам возможность использовать аналогичные источники в пустыне Арава. Главное - Амман не обстреливает Израиль. Что же касается сектора Газы, то мы с Газой расстались, а она с нами - нет. Вот это я и имею в виду, говоря о том, что пора завершить размежевание.

Вегмана нисколько не пугают возможные обвинения в адрес Израиля по поводу того, что подобными действиями он может привести сектор Газы к гуманитарной катастрофе.

- Вы же понимаете, что у нас на такие обвинения найдутся достойные контраргументы, - говорит он.

Не разъяснять, а действовать

- Нынешнее правительство ведет с ХАМАСом тайные переговоры об освобождении из тюрем сотен палестинских террористов, - замечаю я.

- Все это звенья одной цепи, производное слабости, - констатирует полковник Вегман. - К сожалению, эту слабость "упаковывают" в красивые слова. Помните высказывание Шарона "Сдержанность – это сила"? В ряде случаев сдержанность, наверное, полезна, но далеко не всегда. Повторю: недопустимо продолжать снабжать ПА электричеством в то время как из Бейт-Хануна обстреливают Сдерот. Форменное еврейское безумие!

Возмущает Вегмана и тот факт, что в последние годы всевозможные академические структуры, работающие на ЦАХАЛ, занимаются исключительно разъяснительной работой вместо того чтобы нацеливать армию на обеспечение безопасности.

- Тем же занимается и советник главы правительства по вопросам борьбы с террором, и всевозможные институты, - говорит он. – Подобных должностных лиц и организаций – великое множество, но ни одна из них не предлагает конкретного решения проблемы, зато все, в том числе пресс-служба ЦАХАЛа, глава правительства и начальник армейской разведки, объясняют гражданам, по каким причинам страна оказалась в тупиковой ситуации. И никто не предлагает собственных вариантов решения проблемы. Хватит нам заниматься словоблудием, пора действовать! Тем более, что специалисты военного дела знают, как покончить с терроризмом. На этом, как я уже говорил, зиждется оборонная концепция: быстрота реакции и ведение боя на территории противника.

Иегуда Вегман - уроженец кибуца Сдот-Ям, расположенного в центре страны неподалеку от Кесарии. Отец Иегуды, Аарон, родился во Львове, репатриировался в 7-летнем возрасте. Родители матери, Хедвы (Фриды), прибыли из Одессы и поселились в Тель-Авиве, но турецкие власти, подозревавшие в каждом российском еврее коллаборациониста, который сотрудничает с британцами, выселили часть ашкеназов Тель-Авива в Египет. Там и родилась мать Иегуды. Впоследствии Хедва репатриировалась и через некоторое время поселилась в кибуце Сдот-Ям. Там дочь одесситов познакомилась с львовянином Аароном Вегманом и вышла за него замуж.

В Шестидневную войну Иегуда был солдатом срочной службы и сражался на Синае в составе 7-й танковой дивизии. На "гражданку" вышел в чине лейтенанта, участвовал в резервистских сборах.

В Войну Судного дня Вегман воевал на Голанских высотах. Начав войну командиром роты танкистов-резервистов, закончил комбатом.

Вегман не приемлет рассуждений о том, что часть солдат и офицеров покидает поле боя глубоко травмированными людьми.

- Обычно перед СМИ исповедуются те из военнослужащих, кто не выдержал нервного напряжения и сломался, - говорит он. – Они-то и разглагольствуют о психологической травме. В результате у рядовых граждан складывается впечатление, что каждый, кому довелось участвовать в боях, конченый человек... Это весьма далеко от правды.

Во время первой ливанской войны Вегман был заместителем командира дивизии.

- Первый месяц мы прикрывали Голаны, а потом были введены в Ливан, - вспоминает он.

В 1987 году семья Вегман распрощалась с коллективным хозяйством и перебралась в мошав в районе Кастины, а позже – в Рамат а-Шарон. Однако долго пробыть на "гражданке" Иегуде не удалось: в 1990 году командующий Северного округа генерал Йоси Пелед предложил ему вернуться на службу в качестве замкомандира танковой дивизии. 4 года Иегуда был инструктором на офицерских курсах, затем в течение 5 лет обучал командиров. Из армии уволился в 2000 году, но еще два года призывался на резервистские сборы.

У Вегмана и его жены Ханы четверо взрослых детей.

"Новости недели"

При перепечатке вы обязаны указать, что впервые эта статья опубликована в газете "Новости недели" (Израиль)
 
Война в Ливане не повлияла на обучение командиров ЦАХАЛа
--------------------------------------------------------------------------------
12.01 09:27 MIGnews.com
--------------------------------------------------------------------------------
Бригадный генерал Иоав Гар-Эвен, который наблюдает за обучением полковых и ротных командиров ЦАХАЛа, утверждает, что курс не был изменен в соответствии с выводами, полученными после Второй ливанской войны.

По его словам, результаты внутренних расследований просчетов, допущенных израильской армией в ходе ливанской компании, не нашли отражение в обучении командного состава. Курс сосредоточен на изучении военной доктрины и теории ведения боевых действий, а также на физической подготовке и полевых учениях.

Офицеры первого после ливанской войны курса провели полевое учение на этой неделе в условиях холодной погоды на севере Израиля. Командиры прошли 7-километровую полосу препятствий, выполняя различные задачи, включая столкновения с диверсионными группами, вооруженными противотанковыми ракетами, и передислокацию солдат на местности, поддерживая постоянную связь с военными вертолетами.

Генерал говорит, что в течение войны армия проверила программу курса и пришла к заключению, что нет необходимости менять учебную программу. По его словам, просчеты израильской армии не имели отношения к подготовке командиров.
 
Броня крепка и танки наши быстры…
Еще немного – и минует полгода со дня начала Второй ливанской войны, а Израиль все еще продолжает жить полученной им в те дни травмой. Одна комиссия сменяет другую, генералы дают пространные интервью газетчикам и при этом, увы, как всегда, забывается о том, что главная тяжесть это войны легла на плечи рядовых солдат и офицеров нижнего и среднего звена.


Это они непосредственно шли в бой. Это благодаря их мужеству мы испытываем после Второй ливанской чувство горечи и стыда, но все-таки не позора. И самое главное – именно они, а не генералы шли в бой, а потому только с их помощью мы можем восстановить все детали той войны. Перед вами интервью с 20-летним Владимиром Резником, проведшим в те летние дни 2006 года десятки часов в сверхсовременном танке "Меркава-4" и имеющим полное право с легкой улыбкой повторить знаменитые слова Юрия Левитанского: "Ну что с того, что я там был?!"… И еще: вчитайтесь в это интервью – и вы поймете, что у нас есть все основания гордиться нашими сыновьями.

- Володя, как и когда вам сообщили о начале войны…
- О том, что в Ливане взяли в плен наших ребят, мы услышали, когда стояли в районе Иерихона. Затем была беседа с комбатом, в ходе которой он сказал, что армия готовится к какой-то крупной операции. Ну, а уже потом прозвучало сообщение о войне.
- И последовал приказ о входе в Ливан?
- Нет, сначала были объявлены боевые учения. Объявлены они были, кстати, в субботу и армейский раввинат дал специальное разрешение на их проведение. Поэтому, несмотря на субботу, в них участвовали и религиозные ребята… И тут начался, как говорят в Израиле, балаган: чтобы все танкисты приняли участие в учениях, нужно было заменить их у Иерихона резервистами. В один прием это сделать не получилось, вот и пришлось действовать следующим образом: часть батальона участвует в учениях, а другая следит за порядком в районе Иерихона, а потом мы меняемся местами. Само собой, это… несколько мешало нормальному ходу учений. К тому же за 2-3 дня вспомнить все оборудование, к которому ты не прикасался месяцами, довольно трудно. Наверное, все-таки учения следовало проводить почаще…

- Погоди. Что вы должны были вспоминать – вы же все время на танках! Ну, хорошо, стояли вы у Иерихона на танках…
- Нет. В том-то и дело, что в течение предшествовавших месяцев мы танков в глаза не видели – нас использовали как пехотинцев для охраны КПП.
- Ты серьезно?
- Абсолютно. Первые восемь месяцев в течение курса молодого бойца мы занимаемся только танками, ну а затем лишь время от времени возвращаемся на учения. Конечно, учения следует проводить чаще, чем они проводились до этой войны…
- Как прошли те, последние учения накануне боев?
- Нормально.
- Не было никаких осложнений? Вы выходили на войну уверенными в себе?
- А мы всегда абсолютно уверены в себе.

- Извини, но эта фраза звучит смешно – особенно, с учетом результатов этой войны.
- Может быть, она звучит смешно, но мы действительно были уверены в себе. И потом, эта уверенность возросла, когда стало известно, что мы будем воевать на новейшем танке "Меркава-4". Честно говоря, мы даже не думали, что нам дадут эти танки – некоторые эксперты считали, что в их конструкции есть серьезные недостатки, которые надо устранить прежде, чем пускать в бой. Но в конце концов их решили использовать, и они себя оправдали. Это сегодня – лучший танк в мире!

- Может, все-таки не будем повторять штампы нашей пропаганды?
- Причем тут штампы, если так оно и есть?! Если бы вы знали, как выглядит этот танк изнутри, каковы его возможности. И потом, в отличие от вас, я воевал на этом танке. А потому я могу подтвердить: это совершенно фантастический, лучший танк в мире! Кстати, вы знаете, что во время первой Ливанской войны в Ливан вошло 350 танков, а к моменту ее окончания на ходу осталось только около 30? Так что потери в технике во Второй ливанской войне и в самом деле можно считать незначительными…
- Ладно, не будем спорить. Что было, когда закончились учения?
- Нас перевели на одну из баз на Севере страны, здесь мы получили полный комплект боеприпасов, различные виды снарядов и стали готовиться к выходу.

- Всего было достаточно?
- Всего. Все, чему положено быть в танке, у нас было. Еда и питье тоже. На саму границу мы прибыли 23 июля и нам сказали, что этой ночью мы войдем в Ливан. Это был как раз день моего рождения.
- Как отметил?
- Здорово. Нет, в самом деле, было классно… Потом началось: этой ночью можете отдыхать, выходим утром. Утром: ждите приказа, в течение дня все прояснится… Так наше наступление откладывалось с одного дня на другой, и мы понимали, что все дело в том, что "там", на самом верху, что-то никак не сварится. В конце концов, я уехал на субботу домой, и мне позвонили, чтобы сказать, что я должен вернуться, так как мы точно входим в Ливан. Это было уже 28 июля…
- Откуда вы входили в Ливан?
- Со стороны Метулы. И почти сразу же наши танки были обстреляны противотанковыми ракетами.
- Ты хочешь сказать, из РПГ-7…
- Нет, снаряд из РПГ-7 – это и в самом деле ерунда, он "Меркаве" не страшен. На вооружении у "Хизбаллы" были куда более серьезные противотанковые средства, самым опасным из которых являются русские противотанковые ракеты "Корнет". Россия поставляет их Сирии, а из Сирии они попадают в руки "Хизбаллы". Так вот, тогда я впервые убедился в том, насколько хороша "Меркава-4". Первый наш танк террористы подбили у самой границы – вы, наверное, помните этот случай, так как этот танк потом целый день показывали по телевизору… Так вот, первый противотанковый снаряд попал в мотор этого танка. Затем по нему был выпущен еще один. Но из экипажа танка не пострадал ни один человек – все они благополучно вылезли через нижний люк, и пересели в прикрывший их сзади другой танк.

Потом ребята мне рассказывали, что первый снаряд они даже не почувствовали – им просто по рации сообщили, что у них горит мотор и надо уходить. А от взрыва второго снаряда их только слегка тряхнуло. Вот такой это танк! Хотя, конечно, если бы впереди наших танков не шли бы бульдозеры, трудно сказать, что бы от нас осталось. Я сам в первый раз вошел в Ливан очень ненадолго – в составе группы, которая должна была вытащить застрявший танк. А вот второй раз я оказался в Ливане в начале августа, и на этот раз мы были там довольно долго… А можно я вам немного расскажу о своем друге и командире Омере Вайсе?
- Разумеется.
- Омер – это один из лучших командиров и людей, которых я встречал в армии. Он был у нас замкомандира роты, а потом за две недели до войны его послали на курсы ротных командиров. Но когда началась война, Омер вернулся и заявил, что он готов, чтобы его отчислили с курсов, но в такое время хочет находиться в своей роте. Ему дали взвод, и под его командованием я с ребятами и прошел до конца войны. Для начала нам поручили доставить еду ребятам из бригады "Голани" – они сидели в ливанской деревне Хула совершенно без пищи. Мы вытащили из танка все ящики боеприпасов, оставили только 10-12 снарядов, а в свободное место загрузили воду и продукты. Мы благополучно добрались до Хулы, отдали парням из "Голани" продукты и уже начали возвращаться назад, когда по рации поступило сообщение, что на тот дом, в котором сидели наши ребята, напали террористы, их очень много и, если мы не придем к ним на помощь, все это подразделение будет уничтожено.

"Помогите нам, кто может!" - услышали мы по рации, и Вайс, не дожидаясь приказа, отдал команду всем нашим трем танкам поворачивать. А мы - без бульдозера и с неполным боекомплектом! Но раз Омер сказал, надо возвращаться. И вот его танк едет впереди, наш танк – за ним и еще один танк сзади. И я вижу, как Омер Вайс пытается ехать не по дороге, а вдоль нее, так как дорога может быть заминирована. А идет эта дорога, между прочим, вдоль обрыва и смотреть, как его танк все время заваливается на один бок, со стороны страшновато. К тому же, ты ведь едешь за ним след в след и тоже невольно заваливаешься. А вокруг нас стоит глубокая ночь… И вот мы в Хуле, которая, хотя и называется деревней, по израильским меркам вполне может сойти за город. Вайс сообщает нам, что вот-вот должны подлететь наши вертолеты, чтобы забрать раненых, а пока мы должны непрерывно стрелять всем, чем можем, чтобы не дать боевикам "Хизбаллы" подойти к дому, где находятся наши ребята. И мы начинаем стрелять. И по нам тоже начинают стрелять из окон домов. Нас спасло только то, что была ночь.

Мы-то с помощью наших приборов ночного видения ночью видим все не хуже, чем днем, а вот у боевиков с этим проблема. Но днем танк, как вы понимаете, представляет собой отличную мишень… Короче, под нашим огневым прикрытием вертолеты эвакуировали раненых и нам дали приказ как можно скорее отступать, так как террористы узнали, что посреди Хулы стоят три танка, и теперь бегут со всех сторон к нам, чтобы захватить нас в плен. Вайс погрузил в свой танк тела двух убитых солдат "Голани", в мой танк тоже взяли еще трех раненых, еще двух раненых погрузили в третий танк, и мы начали отходить. Как доехали до израильской территории не помню. Помню, что на самой границе, только вышли из танка, только начали выгружать раненых в уже ждущие нас амбулансы, как появилась целая свора журналистов и защелкала фотоаппаратами…

- Вы стреляли в Хуле по жилым домам?
- Да, конечно. Некоторые из них мы разрушили до основания…
- Ты не думаешь, что там могли быть мирные жители?
- Нет, не думаю. Все мирные жители из этой деревни ушли, остались только террористы…
- Страшно было, когда ты понял, что по вам ведут огонь практически прямой наводкой?
- Когда ты находишься в деле, тебе не страшно. Тебе просто некогда думать о страхе – ты испытываешь какое-то непрестанное возбуждение и думаешь о том, как лучше выполнить приказ. Страшно становится потом, когда начинаешь вспоминать и анализировать то, что было, и ты понимаешь, что то, что ты выжил, в сущности, самое настоящее чудо.

- Скажи, а с обычной человеческой трусостью тебе в те дни сталкиваться не приходилось?
- Нет. Никого из тех, кто воевал у меня перед глазами, я не могу назвать трусом. Скорее – наоборот.
- А как вели себя раненые? Кто-то плакал или бился в истерике?
- И этого не было. Хотя один парень неожиданно заявил, что у него – клаустрофобия, и что он предпочитает погибнуть на свежем воздухе, чем ехать в танке. Пришлось затаскивать его в танк силой. Через какое-то время он успокоился и признался, что и в самом деле ничего страшного нет.
- Когда ты вновь оказался в Ливане?
- Примерно через три дня после боя в Хуле. На этот раз мы зашли в Хулу вместе с пехотными частями резервистов и сидели в танке 70 часов. Разумеется, перед тем, как мы там появились, бульдозеры подготовили для нас позиции – такие огромные песчаные валы, за которыми совершенно не видно танков, в то время как стоящие за этими песчаными горами танки прекрасно видят все, что происходит впереди, с помощью перископов. Таким образом мы наблюдали за всем, что происходило в Хуле. Я лично засек одного террориста, получил приказ уничтожить его и сделал это, выпустив в него ракету. Попадание было прямым, и я видел в перископ его гибель. Должен сказать, что это нелегко – убить человека, даже если это – террорист. Когда я сказал ребятам, что у меня тяжко на душе и по ночам снятся кошмары, они начали на меня кричать, чтобы я не смел мучиться, так как, если бы я его не убил, он бы убил кого-нибудь из нас. Все это правильно, и все же… Потом мне доводилось еще убивать людей. Это было нелегко. Впрочем, если вы думаете, что легко 70 часов безвылазно просидеть в танке, то вы заблуждаетесь…

- Кстати, как вы решали проблему туалета?
- Для этого у нас были бутылки…
- А в случае большой нужды?
- На этот случай предусмотрены большие пакеты, но они никому из нас не понадобились: перед выходом на операцию врач дал нам "стопит" – специальные таблетки, вызывающие запор без всяких болей в животе… Но самое тяжелое, через что мне и всему нашему батальону пришлось пройти, безусловно, был знаменитый бой у деревни Салуки. Может, вы помните, что он произошел в последний день перед вступлением в силу соглашения о прекращении огня. Но еще за несколько дней до того нас вновь предупредили, что мы должны участвовать в крупной наземной операции, но время начала этой операции то и дело откладывалось. Один раз мы даже выступили с базы, пересекли ливанскую границу и… получили приказ вернуться назад. Похоже, опять там, на самом верху, никак не могли прийти к согласию, что же следует делать. Но тем временем те наши подразделения, которые были в Ливане уже почти дошли до Салуки, то есть углубились на ливанскую территорию больше, чем на 15 километров.

Наконец, мы получили приказ, пройдя через Салуки, выйти к Литани, и 12 августа ровно в полночь наш батальон вышел для выполнения этой задачи. К четырем утрам мы вышли к Салуки и остановились. В 11 утра мы получили приказ двигаться дальше, и сам этот приказ противоречил боевому уставу – танки не могут двигаться днем, так как в это время суток становятся слишком удобными мишенями. Но приказ есть приказ… Неожиданно мы получили сообщение о том, что по танку комбата выпустили "корнет". Ракета в танк не попала, но комбат получил осколочное ранение и больше не мог командовать. Командир первой роты принял на себя командование батальоном, и Вайс приказал нам двигаться дальше, непрерывно ведя огонь – чтобы подавить те огневые точки, с которых стреляли по танку комбата. Двигались мы колонной по дороге, тянущейся вдоль пропасти. Чтобы вы поняли, насколько это опасно, скажу, что видимости у водителей никакой, так как танки выпускают специальную дымовую завесу, а скорость танка составляет 50-60 километров в час… В какой-то момент Вайс отдал нам приказ остановиться, а водителю своего танка приказал резко подать назад. И в тот момент, как танк откатился назад, в скалу, точно напротив того места, где он стоял, врезался снаряд.

Каким образом Вайс почувствовал, что сбоку от танка находится террорист, который почти в упор, с расстояния в несколько метров собирается выпустить в него ракету, не знаю. Факт, что он это почувствовал, интуиция у него развита потрясающе… Террориста мы, разумеется, уничтожили, двинулись дальше, и вдруг я слышу приказ: как можно скорее прибыть на место, где должны были встретиться все танки. Одновременно нам велят развернуться цепью и открыть массированный огонь по всем объектам, находящимся в поле нашего зрения. Что происходит, я не понимаю, но приказ, естественно, выполняю. Что же именно произошло, до меня стало доходить только тогда, когда мы прибыли в назначенное место и я увидел… завернутые в пакеты три трупа. Все четверо погибших были моими друзьями. Всех я хорошо знал. Тем временем в вертолеты в страшной спешке грузились раненые – была опасность, что вертолеты тоже подобьют. И вокруг полно пехоты…

- Так что же произошло?
- Есть разные версии случившегося. По одной из них, подразделение НАХАЛа, которое должно было обеспечить прикрытие танков, продвинулось дальше, чем ему было приказано и в результате мы остались без прикрытия пехоты. После того, как комбат был ранен, командование, как я уже сказал, принял командир первой роты. Мы начали двигаться через мост, и в тот момент, когда через него перешли четыре танка, они взорвали мост. Оказавшиеся на той стороне, четыре танка оказались в ловушке. По танку нового комбата выпустили четыре "корнета" – у его экипажа не было никаких шансов выжить, но самое интересное, что водитель этого танка выжил. Он получил тяжелое ранение в глаза, но сейчас в полном порядке… Затем террористы подорвали еще один танк… В этот момент нам и приказали развернуться цепью и обеспечить прикрытие нашим танкам – после того, как мост рухнул, мы просто не могли немедленно подъехать к ребятам и помочь им.

Как потом бульдозеры по горным обрывистым дорогам вытаскивали подбитые танки и доставляли их в Израиль – это вообще совершенно особая история. Словом, неподалеку от того места где развернулся этот, последний бой Ливанской войны мы и заночевали. Кстати, с нами в танке было три резервиста, и у одного из них вот-вот должна была родиться дочка. Когда началась вся эта заваруха, он сказал: "Ребята, если выживем, я приглашу вас в самый крутой ресторан Тель-Авива отпраздновать день рождения дочери!"…
- Пригласил?
- Пригласил. Вообще, люди там были совершенно потрясающие и вели они себя тоже потрясающе… Да, так на чем я остановился? Значит, там мы заночевали, а посреди ночи приходит Омер Вайс и говорит, что мы должны выполнить великую заповедь – доставить наших мертвых домой, в Эрец-Исраэль. И вот это и было самое трудное, что до сих пор я делал в жизни. Было жарко, трупы уже начали разлагаться, и от них шел тяжелый запах. Я помогаю занести первый труп в танк и плачу. Тут один из резервистов тронул меня за плечо и сказал: "Отойди, пацан! Не нужно тебе этим заниматься…" Потом мы двинулись в путь – в нашем танке убитые, а в танке Вайса раненые… На повороте нас тряхнула, и один из трупов сдвинулся с места, и мешок, в который он был упакован, открылся… И снова на границе нас встречают журналисты, а когда мы начинаем выгружать тела, щелкают затворами.

И вот в этот момент у нас сдали нервы и мы бросились на них с кулаками. Один из нас даже схватился за оружие, но хорошо, что вовремя опомнился. Впрочем, вы тоже поймите: мы потеряли друзей, боль от всего происшедшего еще не притупилась, их семьи еще не знают об их гибели, а для кого-то все происходящее – что-то вроде забавного спектакля, который он спешит снять на пленку!..

- Что было дальше?
- Нам дали несколько часов отдыха, а затем мы снова вернулись в Ливан. К тому времени в силу вступило соглашение о прекращении огня. Мы двигались по дорогам, заполненным нашей боевой техникой; пробки были гигантские. А в танке стоял все тот же тяжелый запах. Он стоял долго – две недели, и никакие дезодоранты не могли его перебить…
- Как ты сам оцениваешь итоги этой войны – выиграли мы ее или проиграли?
- Я не чувствую, что мы ее выиграли, потому что мы не смогли вернуть пленных, не смогли полностью уничтожить боевой потенциал "Хизбаллы" и вдобавок понесли относительно большие потери. С другой стороны… Все, что нам было сказано занять, мы заняли, все, что приказано уничтожить – уничтожили. "Хизбалла" потеряла в этой войне примерно две трети своего личного состава…

- Велика важность – вместо погибших они наберут новых!
- Это как раз не так просто. Как нам объясняли, "Хизбалла" – это на самом деле самый сильный и умный враг из всех, с кем Израилю приходилось иметь дело до сих пор. Да, число боевиков в этой организации было относительно невелико – 5-6 тысяч человек. Но следует учитывать, что каждого своего боевика они начинают готовить с десятилетнего возраста – он проходит специальное обучение, затем его направляют на "стажировку" в Иран, и в 18 лет он уже виртуозно владеет различным оружием и представляет собой живую машину для уничтожения "живой силы и техники противника". Так как на подготовку каждого боевика у "Хизбаллы" уходят годы, то потеря 3-4 тысяч человек для нее очень существенна.

- Недавно в израильских СМИ писали, что благодаря показаниям Эльханана Тененбаума "Хизбалла" была прекрасно осведомлена о том, как именно мы собираемся воевать. У тебя тоже сложилось такое впечатление?
- Этот вопрос, наверное, правильнее задать какому-нибудь высокопоставленному офицеру, который мог оценивать ход войны с высоты своего положения. Но я знаю одно: "Хизбалла" готовилась к этой войне не один год. Это ясно хотя бы по тому числу минных полей, которые они заложили – за несколько месяцев, и, тем более дней, такая огромная работа не делается. Для этого и в самом деле нужны годы…

- Отдохнуть вам хоть дали?
- Пару дней. Затем мы стали восстанавливать и приводить в порядок танки и уже через две недели они снова были готовы к войне. Потом начались учения, и с тех пор одно учение следует за другим…
- Словом, явно готовимся к новой войне?
- Похоже, что так.
- И будем к ней готовы лучше, чем к предыдущей?
- Надеюсь, что да…
 
Ольмерт подводит итоги Ливанской войны
14.01 15:08 MIGnews.com

Глава правительства Израиля сообщил начальнику Генштаба Дану Халуцу и министру обороны Амиру Перецу об окончании следственных действий по второй Ливанской войне.

Согласно заявлению, сделанному Ольмертом в ходе заседания кабмина, следствие завершено, и его результаты будут представлены в ближайшие недели.

Премьер-министр отметил, что потребует от своих подчиненных проконтролировать выполнение рекомендаций следственной комиссии.
 
Это они непосредственно шли в бой. Это благодаря их мужеству мы испытываем после Второй ливанской чувство горечи и стыда, но все-таки не позора...
etc..

Совершенно глупая статья, изобилующая множеством ляпов.
 
Mike, а поподробней? В рамках допустимого, конечно.

Продолжение темы:

http://www.waronline.org/forum/viewtopic.php?t=15754
 
Назад
Сверху Снизу