Наоборт. Помогает. В меру разумеется.
Армейские, охотничьи и прочая байки
- Автор темы Stas
- Дата начала
ничосе, а не опасно? дым же можно унюхать за немалое расстояние
Вот. Из этого может вполне родиться легенда о пьяных еврейских снайперах, которые в людей не стреляют, наверное потому что патроны им не дают, да им даже штыков не дают. Это такие звери, что и без оружия опаснее целой армии.
Ну, что я говорил! Не напрасно еврейским снайперам даже штыки не дают.
если он включит рацию на передачу .
Худшего преступления с точки зрения левантийского темперамента представить невозможно.
- А поговорить?!
1.За полкилометра при боковом ветерке долго нюхать придется.
2. Грешно смеяться над больными людьми.(с)
3. Ну я же не варвар, что бы штыком..... Для таких дел есть бритвенной остроты финочка. Своя, не казенная.
до чего всё это похоже на охоту.
ветер, тишина, скрытность, всё такое
прям как на кабана идти
Уже можно сносить в Юмор?
Пришел. Залег. Осмотрелся. Обустроился. Осмотрелся. Отполз. Выпил-закусил. Осмотрелся. Покурил. Вздремнул. Осмотрелся. Отполз. Покурил-погадил. Проверил тылы. Осмотрелся. Приготовил пожрать. Выпил-закусил. Покурил. Вздермул......... Осмотрелся. Почитал книжку...... Вздремнул. Осмотрелся. Отполз. Сделал зарядочку. Разделся-обтерся. Покурил....... И так множество раз и достаточно долго. Стрельнул. Собрался. Ушел.
Да это пикник какой то.
я так ждал, надеялся, что Адам - это не Старик, что расскажет про будни снайперов.
фиг там чо расскажет, похоже.
Ну а что же делать? Самому себе создавать романтические трудности и самому же их доблестно преодолевать? На кой?
НЕ расскажет. У него все секретное. И будни тоже.
Помнится, на старом форуме предтече данного раздела начинался, как литературный конкурс. При чем, в преамбуле говорилось о том, что, мол, не хватает в русскоязычной литературе живого описания, в частности, ливанского конфликта с израильской стороны. И, мол, кто, если не мы, которые это прошли и т.п. ...
Ниже предлагаю маленький автобиографичный рассказик. Собственно, не рассказик даже, а простой пост с соседнего форума:
http://www.megapolis.org/forum/viewtopic.php?p=14903949#p14903949
Заранее прошу прощения за орфографию и прочий брак - текст не обработан, помещаю как есть.
Ниже предлагаю маленький автобиографичный рассказик. Собственно, не рассказик даже, а простой пост с соседнего форума:
http://www.megapolis.org/forum/viewtopic.php?p=14903949#p14903949
Заранее прошу прощения за орфографию и прочий брак - текст не обработан, помещаю как есть.
Эх, навеяло! Давайте, опять байку расскажу. Про такое вот танковое дежурство.
Было это осенью 1994 года в южном Ливане близ опорного пункта Гальгалит, что в Центральном секторе Зоны безопасности. Я был тогда молодым заряжалой, только после учебки. И попал я в действующую часть в экипаж старослужащих. Командир танка - взводный сержант и одновременно очкастый интелигент. Водитель - его кореш с одного призыва, тель-авивский сноб, уже почти дембель к тому времени. Наводчик - ешиботник "эсдерник" вторую часть своей разделенной службы заканчивает.
А на опорном пункте Гальгалит сидело тогда небольшое подразделение десантников, причем из молодой роты - у них еще субординация как в учебке. И все они так гордились своими значками с крылышками и красными беретами, что остальных вообще за солдат не считали. Однако при очередном обстреле этого ОП, там погиб их офицер, и начальство решило усилить их, придав им танк. И я неожиданно для себя оказался в этом маленьком мирке со своими законами.
Воспоминаний с той поры у меня не счесть, конечно. Мог бы я рассказать, как слегка повздорил с десантниками, и как неожиданно заслужил их уважение. Мог бы рассказать о том, как меня (тогда еще нового репатрианта) впервые в жизни уговорили выпить черный израильский кофе - после ночного дежурства не смог заснуть, а вечером снова в засаду выходить. Мог бы рассказать, как нам давали по минуте на звонок домой с телефона на КП, с крыши которого стрелял тяжелый пулемет, на что я обращал не больше внимания, чем на тиканье часов, пока он не дал очередь сразу после произнесенного мной в трубку: "Але, мама!", и я с ужасом понял, ЧТО мне сейчас придется объяснять. Но всего не расскажешь. Поэтому речь пойдет о происшествии, случившемся уже под конец нашего прибывания там, конкретно на ночном танковом дежурстве.
Дежурства эти, к стати, засадами назывались. Ибо этим самым они и являлись по сути. Выезжает танк темной ночью в чистое поле, становится на высокую гору и следит внимательно, а не крадется ли где супостат. И, ежели какого ворога заметит, то разит его нещадно всею своею мощью. Представляете, как чуствует себя в такой засаде молодой танкист? В первый час все клеточки тела возбуждены до предела: "Сейчас я тут всех террористов пококаю!" На второй час возникает легкое недоумение: "Ну, где тут эти чертовы террористы? Сколько их ждать?!" К середине ночи в глаза уже можно спички вставлять, - все равно не поможет: "Да ну его к дьяволу! Нет тут никаких террористов. Может и были когда-то, а теперь повывелись. А засада наша - это только, чтоб над простым солдатом поиздеваться, спать не давая."
За пару месяцев бойцы моей танковой части возле других ОП из подобных засад уничтожили четыре мобильные группы боевиков Хизболы. А у нас хоть бы какой один завалящий террорюга подошел! Правда, один раз нам все же довелось открыть огонь и метко поразить подвижную групповую цель с офигенной дистанции. Но на утро к останкам уничтоженной нами группы отправился отряд наших десантников и принес нам трофей - окровавленный шакалий хвост, который тут же захапал себе наш дедушка-водила. В общем, - рутина. Тррористов нет. А нас обстреливает святой дух, да и то не слишком часто и не слишком плотно.
Была у нас в танке одна мелкая техническая проблема - с электричеством. Дело в том, что тепловизор и развороты башни на этих дежурствах сжирали много энергии и довольно резво приканчивали наши аккумуляторы. А с заведенным движком - ну какая же это засада? Ночью танковый двигатель слышно за много километров. Экономический резон тоже имелся в виду - час работы двигателя слишком дорог, чтобы гонять его целыми ночами напролет. Поэтому к танковому корпусу у нас был прикреплен снаружи дополнительный дизельный генератор. Но, как это часто бывает в любой армии мира, этот тшательно закрепленный и возимый нами повсюду генератор попросту был неисправен. У нас не было иного выхода, кроме как заводить время от времени таковый двигатель для подзаряки аккумуяторов. Мы и заводили его регулярно, по нескольку раз за ночь. Но, иногда, мы вспоминали об этом слишком поздно - аккумуляторы были уже слишком слабы. Было в нашем танке специальное защитное устройство, которое не позволяло заводить движок, если аккумуляторы на последнем издыхании. Однако инструкция позволяла экипажу при необходимости закоротить это устройство, если того требует черезвычайная боевая обстановка. А у нас что было, спрашивается? Эта самая черезвычайная боевая и была. Вот мы и коротили защиту немноже сумняшися.
И вот, одной темной-притемной, припротивнейшей дождливой ночью, в результате нашей очередной попытки завести двигатель от подсевших аккумуляторов при закороченной защите эти смые аккумуляторы сели окончательно. Тусклое освещение в башне погасло. Приборы сдохли. Пушку парализовало. Рация замолкла. Танк остался стоять на вершине холма на враждебной территории, прямо на предполагаемом пути бандитских группировок, слепым, глухонемым, неподвижным и бессильным.
Члены экипажа обменялись хмурыми молчаливыми взглядами. Эта позиция к тому времени уже воспринималась нами почти как дом родной - мы тут чуть ли не каждую ночь проводили. И никаких террористов тут нет и в помине. Или все-таки есть? Точно есть, именно сегодня они и нагрянут - как по законам вероятности, так и по гораздо более надежным законам подлости. А до родной израильской границы семь километров по прямой через горы и враждебные деревни. Бли-и-и-ин!
Собственно, думать тут особо не о чем. Ситуация предусмотрена инструкцией, и что делать всем ясно без слов. Оставаться в танке нельзя - это сейчас гроб, а не танк. Без возможности огня и маневра первая же ракета его прикончит. И уходить тоже нельзя - танкисты свою машину не бросают. Надо делать то, что у израильских танкистов называтся "пехотный трюк". В том смысле, что теперь мы все из танкового экипажа превращаемся в пехотное звено: снимаем с машины пулемет, берем мобильную рацию, запасаемся ручными гранатами и продолжаем держать позицию рядом с машиной до подхода подкрепления. И молимся, чтобы подкрепление пришло к нам еще до рассвета, потому что с первым светом наш танк на горе станет для окрестных жителей тем самым Штирлицем, который сидел на столбе и делал вид, что читает газету.
Много чего у меня еще бывало впоследствии на службе отечеству - и на срочной, и в резерве. Но такого страха, как в те минуты, мне никогда больше испытывать не доводилось. До боли знакомые окрестностные скалы вдруг приобрели совершенно иной облик, мелкий дождик превратился в новый Потоп, безлунная ночь стала непроницаемой тьмой, а презренные местные абреки оказались жуткими чернобородыми злодеями.
Переговаривались мы шепотом, хотя до того говорили нормально и даже танк заводили. Передвигались ползком, хотя прежде, если случалось вылезти по нужде, то даже не пригибались. Залегли мы метрах в ста от танка в каких-то кустах. Командир рацию мучает, но мобильный передатчик слабенький, антенна короткая - в гористой местности нас никто не принимает. Лежим в грязи. Холодно и страшно. "Мамочка!" - думаю я. "Мать твою бога в душу!" - шепчет водила. "Слушай, Израиль! Господь - бог твой," - бормочет наводчик. "Всем радиостанциям сектора - кто слышит, прием?" - молится командир.
Наконец, кто-то нас таки-да услышал. Начали передавать сообщения по цепочке от станции к станции. Вызвали какого-то большого начальнка. Поговорили, помозговали, и большой начальник принял гениальное решение. Оказывается, на ОП Гальгалит есть еще один генератор - вроде того, что у нас к танку прикреплен, но рабочий (спрашивается, какого черта мы неделями мучались с неисправным?). Так вот, командование отдало боевой приказ оставшимся на ОП десантникам: тихо и скрытно выйти во чисто поле и приволочь к нам этот запасной генератор для танка.
Сказать честно, не знаю я точный вес этого генератора. Помню только, что однажды в учебке довелось мне участвовать в переносе подобной бандуры в заправленном состоянии. Выполнялось это силами восьми солдат - по двое за каждую ручку по углам. Через каждые несколько шагов мы вунужденно опускали эту неподъемную махину на землю. А тащили мы его тогда по ровной дороге, при свете дня. И никакого дополнительного груза, кроме своих автоматов, на нас в тот раз не было.
На ОП Гальгалит было к тому моменту всего десять бойцов десантников. Нескольких из них, разумеется, необходимо было оставить охранять ОП. Часть остальных должна была двигаться в боевом охранении походного порядка. Генератор тащили по очереди - вчетвером. И на каждом десантнике было навешено все, что обычно навешивают в походе на пехотинца. А двигались они в полной темноте, по скалам и по вражеской территории.
К этому следует добавить, что десантники эти и так нас не очень-то жаловали. Служба у них была тяжелая: в увольнение не выходили месяцами, ботинки не снимали неделями, о том чтобы выспаться им можно было только мечтать. В сравнении с ними наш быт был гораздо комфортнее. А тут их поднимают ночью по тревоге и бросают во враждебные горы вытаскивать горе-танкистов. А заодно, подкинуть им к танку небольшой генератор, который лишь по непередаваемому армейскому юмору называется мобильным.
В общем, когда этот отряд десантуры приближался к нашей позиции, мы уже террористов бояться перестали - теперь у нас был более реальный объект для страха. Эти ребята пришли нас убивать и не скрывали своих намерений. Хорошо, что внутри танка нас не было. "Подлые трусы, лучше сами выходите!" - кричали наши спасители, позабыв, что операцию надлежит производить тихо и тайно. Однако отчаянные призывы десантников были тщетны, - мы продолжали бесстрашно лежать в кустах и судорожно сжимать в руках оружие, намереваясь удерживать позицию до конца.
Было это осенью 1994 года в южном Ливане близ опорного пункта Гальгалит, что в Центральном секторе Зоны безопасности. Я был тогда молодым заряжалой, только после учебки. И попал я в действующую часть в экипаж старослужащих. Командир танка - взводный сержант и одновременно очкастый интелигент. Водитель - его кореш с одного призыва, тель-авивский сноб, уже почти дембель к тому времени. Наводчик - ешиботник "эсдерник" вторую часть своей разделенной службы заканчивает.
А на опорном пункте Гальгалит сидело тогда небольшое подразделение десантников, причем из молодой роты - у них еще субординация как в учебке. И все они так гордились своими значками с крылышками и красными беретами, что остальных вообще за солдат не считали. Однако при очередном обстреле этого ОП, там погиб их офицер, и начальство решило усилить их, придав им танк. И я неожиданно для себя оказался в этом маленьком мирке со своими законами.
Воспоминаний с той поры у меня не счесть, конечно. Мог бы я рассказать, как слегка повздорил с десантниками, и как неожиданно заслужил их уважение. Мог бы рассказать о том, как меня (тогда еще нового репатрианта) впервые в жизни уговорили выпить черный израильский кофе - после ночного дежурства не смог заснуть, а вечером снова в засаду выходить. Мог бы рассказать, как нам давали по минуте на звонок домой с телефона на КП, с крыши которого стрелял тяжелый пулемет, на что я обращал не больше внимания, чем на тиканье часов, пока он не дал очередь сразу после произнесенного мной в трубку: "Але, мама!", и я с ужасом понял, ЧТО мне сейчас придется объяснять. Но всего не расскажешь. Поэтому речь пойдет о происшествии, случившемся уже под конец нашего прибывания там, конкретно на ночном танковом дежурстве.
Дежурства эти, к стати, засадами назывались. Ибо этим самым они и являлись по сути. Выезжает танк темной ночью в чистое поле, становится на высокую гору и следит внимательно, а не крадется ли где супостат. И, ежели какого ворога заметит, то разит его нещадно всею своею мощью. Представляете, как чуствует себя в такой засаде молодой танкист? В первый час все клеточки тела возбуждены до предела: "Сейчас я тут всех террористов пококаю!" На второй час возникает легкое недоумение: "Ну, где тут эти чертовы террористы? Сколько их ждать?!" К середине ночи в глаза уже можно спички вставлять, - все равно не поможет: "Да ну его к дьяволу! Нет тут никаких террористов. Может и были когда-то, а теперь повывелись. А засада наша - это только, чтоб над простым солдатом поиздеваться, спать не давая."
За пару месяцев бойцы моей танковой части возле других ОП из подобных засад уничтожили четыре мобильные группы боевиков Хизболы. А у нас хоть бы какой один завалящий террорюга подошел! Правда, один раз нам все же довелось открыть огонь и метко поразить подвижную групповую цель с офигенной дистанции. Но на утро к останкам уничтоженной нами группы отправился отряд наших десантников и принес нам трофей - окровавленный шакалий хвост, который тут же захапал себе наш дедушка-водила. В общем, - рутина. Тррористов нет. А нас обстреливает святой дух, да и то не слишком часто и не слишком плотно.
Была у нас в танке одна мелкая техническая проблема - с электричеством. Дело в том, что тепловизор и развороты башни на этих дежурствах сжирали много энергии и довольно резво приканчивали наши аккумуляторы. А с заведенным движком - ну какая же это засада? Ночью танковый двигатель слышно за много километров. Экономический резон тоже имелся в виду - час работы двигателя слишком дорог, чтобы гонять его целыми ночами напролет. Поэтому к танковому корпусу у нас был прикреплен снаружи дополнительный дизельный генератор. Но, как это часто бывает в любой армии мира, этот тшательно закрепленный и возимый нами повсюду генератор попросту был неисправен. У нас не было иного выхода, кроме как заводить время от времени таковый двигатель для подзаряки аккумуяторов. Мы и заводили его регулярно, по нескольку раз за ночь. Но, иногда, мы вспоминали об этом слишком поздно - аккумуляторы были уже слишком слабы. Было в нашем танке специальное защитное устройство, которое не позволяло заводить движок, если аккумуляторы на последнем издыхании. Однако инструкция позволяла экипажу при необходимости закоротить это устройство, если того требует черезвычайная боевая обстановка. А у нас что было, спрашивается? Эта самая черезвычайная боевая и была. Вот мы и коротили защиту немноже сумняшися.
И вот, одной темной-притемной, припротивнейшей дождливой ночью, в результате нашей очередной попытки завести двигатель от подсевших аккумуляторов при закороченной защите эти смые аккумуляторы сели окончательно. Тусклое освещение в башне погасло. Приборы сдохли. Пушку парализовало. Рация замолкла. Танк остался стоять на вершине холма на враждебной территории, прямо на предполагаемом пути бандитских группировок, слепым, глухонемым, неподвижным и бессильным.
Члены экипажа обменялись хмурыми молчаливыми взглядами. Эта позиция к тому времени уже воспринималась нами почти как дом родной - мы тут чуть ли не каждую ночь проводили. И никаких террористов тут нет и в помине. Или все-таки есть? Точно есть, именно сегодня они и нагрянут - как по законам вероятности, так и по гораздо более надежным законам подлости. А до родной израильской границы семь километров по прямой через горы и враждебные деревни. Бли-и-и-ин!
Собственно, думать тут особо не о чем. Ситуация предусмотрена инструкцией, и что делать всем ясно без слов. Оставаться в танке нельзя - это сейчас гроб, а не танк. Без возможности огня и маневра первая же ракета его прикончит. И уходить тоже нельзя - танкисты свою машину не бросают. Надо делать то, что у израильских танкистов называтся "пехотный трюк". В том смысле, что теперь мы все из танкового экипажа превращаемся в пехотное звено: снимаем с машины пулемет, берем мобильную рацию, запасаемся ручными гранатами и продолжаем держать позицию рядом с машиной до подхода подкрепления. И молимся, чтобы подкрепление пришло к нам еще до рассвета, потому что с первым светом наш танк на горе станет для окрестных жителей тем самым Штирлицем, который сидел на столбе и делал вид, что читает газету.
Много чего у меня еще бывало впоследствии на службе отечеству - и на срочной, и в резерве. Но такого страха, как в те минуты, мне никогда больше испытывать не доводилось. До боли знакомые окрестностные скалы вдруг приобрели совершенно иной облик, мелкий дождик превратился в новый Потоп, безлунная ночь стала непроницаемой тьмой, а презренные местные абреки оказались жуткими чернобородыми злодеями.
Переговаривались мы шепотом, хотя до того говорили нормально и даже танк заводили. Передвигались ползком, хотя прежде, если случалось вылезти по нужде, то даже не пригибались. Залегли мы метрах в ста от танка в каких-то кустах. Командир рацию мучает, но мобильный передатчик слабенький, антенна короткая - в гористой местности нас никто не принимает. Лежим в грязи. Холодно и страшно. "Мамочка!" - думаю я. "Мать твою бога в душу!" - шепчет водила. "Слушай, Израиль! Господь - бог твой," - бормочет наводчик. "Всем радиостанциям сектора - кто слышит, прием?" - молится командир.
Наконец, кто-то нас таки-да услышал. Начали передавать сообщения по цепочке от станции к станции. Вызвали какого-то большого начальнка. Поговорили, помозговали, и большой начальник принял гениальное решение. Оказывается, на ОП Гальгалит есть еще один генератор - вроде того, что у нас к танку прикреплен, но рабочий (спрашивается, какого черта мы неделями мучались с неисправным?). Так вот, командование отдало боевой приказ оставшимся на ОП десантникам: тихо и скрытно выйти во чисто поле и приволочь к нам этот запасной генератор для танка.
Сказать честно, не знаю я точный вес этого генератора. Помню только, что однажды в учебке довелось мне участвовать в переносе подобной бандуры в заправленном состоянии. Выполнялось это силами восьми солдат - по двое за каждую ручку по углам. Через каждые несколько шагов мы вунужденно опускали эту неподъемную махину на землю. А тащили мы его тогда по ровной дороге, при свете дня. И никакого дополнительного груза, кроме своих автоматов, на нас в тот раз не было.
На ОП Гальгалит было к тому моменту всего десять бойцов десантников. Нескольких из них, разумеется, необходимо было оставить охранять ОП. Часть остальных должна была двигаться в боевом охранении походного порядка. Генератор тащили по очереди - вчетвером. И на каждом десантнике было навешено все, что обычно навешивают в походе на пехотинца. А двигались они в полной темноте, по скалам и по вражеской территории.
К этому следует добавить, что десантники эти и так нас не очень-то жаловали. Служба у них была тяжелая: в увольнение не выходили месяцами, ботинки не снимали неделями, о том чтобы выспаться им можно было только мечтать. В сравнении с ними наш быт был гораздо комфортнее. А тут их поднимают ночью по тревоге и бросают во враждебные горы вытаскивать горе-танкистов. А заодно, подкинуть им к танку небольшой генератор, который лишь по непередаваемому армейскому юмору называется мобильным.
В общем, когда этот отряд десантуры приближался к нашей позиции, мы уже террористов бояться перестали - теперь у нас был более реальный объект для страха. Эти ребята пришли нас убивать и не скрывали своих намерений. Хорошо, что внутри танка нас не было. "Подлые трусы, лучше сами выходите!" - кричали наши спасители, позабыв, что операцию надлежит производить тихо и тайно. Однако отчаянные призывы десантников были тщетны, - мы продолжали бесстрашно лежать в кустах и судорожно сжимать в руках оружие, намереваясь удерживать позицию до конца.
В Магахе - нет.
а вы случайно не Лосев с артофвара?Спасибо!
Утащил к себе в ЖЖ
